Обзор судебной практики судебной коллегии по гражданским делам РФ по Разрешению споров, связанных с трудовыми и социальными отношениями

Анна Федорова | Дата: 03.01.2023 | Категория: Судебная практика

Разрешение споров, связанных с трудовыми и социальными отношениями

13. В случае временного перевода гражданского служащего, проходящего гражданскую службу на условиях служебного контракта, заключенного на неопределенный срок, на иную должность в том же государственном органе к отношениям сторон служебного контракта подлежат применению положения части первой ст. 72.2 ТК РФ о гарантиях предоставления работнику прежней работы по окончании срока такого перевода.

К. обратилась в суд с иском к государственному органу о признании незаконным ее увольнения с государственной гражданской службы Российской Федерации по п. 2 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» (истечение срока действия срочного служебного контракта; далее — Федеральный закон от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ), о восстановлении ее в должности ведущего специалиста-эксперта юридического отдела.

В обоснование заявленных требований К. ссылалась на то, что 13 января 2014 г. между представителем нанимателя и ней был заключен на неопределенный срок служебный контракт о прохождении государственной гражданской службы Российской Федерации (далее также — гражданская служба), по условиям которого она обязалась исполнять должностные обязанности специалиста 1 разряда юридического отдела.

16 мая 2014 г. приказом представителя нанимателя К. назначена на должность ведущего специалиста-эксперта юридического отдела, и с ней заключено дополнительное соглашение об изменении условий служебного контракта от 13 января 2014 г. в части размера месячного оклада и ежемесячной надбавки к должностному окладу, а также предоставления дополнительного отпуска за ненормированный служебный день. Все остальные условия контракта от 13 января 2014 г. остались неизменными.

Приказом представителя нанимателя от 12 января 2018 г. К. назначена с 15 января 2018 г. в порядке перевода на должность главного специалиста-эксперта юридического отдела на период отсутствия гражданского служащего Р. с освобождением от должности ведущего специалиста-эксперта этого отдела.

12 января 2018 г. между представителем нанимателя и К. заключен срочный служебный контракт, в соответствии с которым К. обязалась исполнять должностные обязанности главного специалиста-эксперта юридического отдела на период отсутствия гражданского служащего.

31 января 2019 г. К. была предупреждена представителем нанимателя об освобождении от замещаемой должности гражданской службы и увольнении с гражданской службы с 7 февраля 2019 г. по п. 2 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ в связи с выходом с 8 февраля 2019 г. на гражданскую службу главного специалиста-эксперта юридического отдела Р.

1 февраля 2019 г. К. обратилась к представителю нанимателя с заявлением о назначении ее в порядке перевода с 8 февраля 2019 г. на прежнюю должность ведущего специалиста-эксперта юридического отдела ввиду окончания срока временного замещения должности главного специалиста-эксперта юридического отдела. В удовлетворении этого заявления ей было отказано.

Приказом представителя нанимателя от 6 февраля 2019 г. К. уволена 7 февраля 2019 г. с гражданской службы по п. 2 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ (истечение срока действия срочного служебного контракта).

К. считала увольнение с гражданской службы незаконным, поскольку ее перевод на должность главного специалиста-эксперта носил временный характер и по окончании временного замещения этой должности представитель нанимателя обязан был предоставить ей прежнюю замещаемую должность ведущего специалиста-эксперта юридического отдела.

Разрешая спор и отказывая К. в удовлетворении иска в части требований о признании незаконным ее увольнения с гражданской службы по п. 2 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ, суд первой инстанции исходил из того, что К. была назначена на должность главного специалиста-эксперта на основании срочного служебного контракта от 12 января 2018 г. на период нахождения в отпуске по уходу за ребенком гражданского служащего Р., за которой сохранялась данная должность гражданской службы. В связи с выходом на службу основного сотрудника заключенный с истцом срочный служебный контракт подлежал прекращению по п. 2 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ (истечение срока действия срочного служебного контракта), вследствие чего действия ответчика по расторжению служебного контракта с К. являются правомерными, процедура расторжения срочного служебного контракта, предусмотренная Федеральным законом от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ, соблюдена.

Суд первой инстанции также отказал в удовлетворении требования К. о восстановлении ее в ранее замещаемой должности ведущего специалиста-эксперта, указав, что с момента назначения К. в порядке перевода на должность главного специалиста-эксперта ранее замещаемая ею должность ведущего специалиста-эксперта стала вакантной и ее замещение возможно любым гражданином Российской Федерации по результатам конкурса. По мнению суда первой инстанции, основания для перевода К. на ранее замещаемую ею должность ведущего специалиста-эксперта отсутствовали, так как Федеральный закон от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ не содержит императивных предписаний, обязывающих представителя нанимателя сохранять за гражданским служащим прежнюю должность и обязывающих перевести гражданского служащего на эту должность по истечении срока действия срочного служебного контракта, такой перевод возможен только с согласия представителя нанимателя.

Суд первой инстанции признал несостоятельными ссылки К. на положения ст. 72.2 ТК РФ, по смыслу которых работнику, замещающему временно отсутствующего работника, по окончании срока перевода гарантируется предоставление прежней работы, поскольку спорные отношения урегулированы нормами специального законодательства — Федеральным законом от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ, который и подлежит применению в данном случае.

Суд апелляционной инстанции, рассматривая дело по апелляционной жалобе К., согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием, дополнительно отметив, что К., давая согласие на заключение служебного контракта от 12 января 2018 г. на определенный срок, знала о его прекращении по истечении заранее оговоренного временного периода и согласилась на прохождение гражданской службы на предусмотренных в срочном служебном контракте условиях.

Кассационный суд общей юрисдикции, оставляя без изменения судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций, счел содержащиеся в них выводы законными и обоснованными.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судов первой, апелляционной и кассационной инстанций основанными на неправильном применении и толковании норм материального права.

Прохождение гражданской службы и замещение должности гражданской службы осуществляются на основе служебного контракта — соглашения между представителем нанимателя и гражданином, поступающим на гражданскую службу, или гражданским служащим. Служебным контрактом устанавливаются права и обязанности сторон (ч. 1 ст. 23 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ).

Одним из принципов государственной гражданской службы Российской Федерации, установленных в ст. 4 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ, является принцип стабильности гражданской службы (п. 5 ст. 4 названного закона).

Для замещения должности гражданской службы представитель нанимателя может заключать с гражданским служащим: 1) служебный контракт на неопределенный срок; 2) срочный служебный контракт (ч. 1 ст. 25 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ).

Срочный служебный контракт заключается в случаях, когда отношения, связанные с гражданской службой, не могут быть установлены на неопределенный срок с учетом категории замещаемой должности гражданской службы или условий прохождения гражданской службы, если иное не предусмотрено Федеральным законом от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ и другими федеральными законами (ч. 3 ст. 25 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ).

При этом законодательство, регулирующее отношения, связанные с поступлением на государственную гражданскую службу Российской Федерации, ее прохождением и прекращением, устанавливая требования к содержанию контракта, права сторон по определению его условий и виды контрактов (служебный контракт на неопределенный срок и срочный служебный контракт), по общему правилу, не наделяет представителя нанимателя правом переоформить контракт, заключенный с гражданским служащим на неопределенный срок, на срочный служебный контракт.

Назначение гражданского служащего, проходящего гражданскую службу на условиях служебного контракта, заключенного на неопределенный срок, на иную (невакантную) должность гражданской службы в том же государственном органе в соответствии с ч. 3 ст. 30 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ возможно только по соглашению сторон служебного контракта, осуществляется на период временного отсутствия гражданского служащего, замещающего такую должность (болезнь, отпуск по уходу за ребенком до достижения возраста трех лет и др.), и оформляется актом государственного органа о назначении на должность гражданской службы.

Частью 3 ст. 30 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ предусмотрено, что по соглашению сторон служебного контракта представитель нанимателя вправе назначить гражданского служащего на не обусловленную служебным контрактом должность гражданской службы, ранее замещаемую временно отсутствующим гражданским служащим, в том числе более высокой группы должностей, с установлением должностного оклада по временно замещаемой должности гражданской службы, но не ниже должностного оклада по ранее замещаемой должности гражданской службы, выплатой установленных по временно замещаемой должности гражданской службы надбавок и предоставлением государственных социальных гарантий.

Вместе с тем в названной статье не содержится норм, регулирующих отношения сторон служебного контракта по окончании срока временного перевода гражданского служащего на иную должность в том же государственном органе на период временного отсутствия гражданского служащего, ранее замещающего такую должность.

Статьей 73 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ установлено, что федеральные законы, иные нормативные правовые акты Российской Федерации, законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации, содержащие нормы трудового права, применяются к отношениям, связанным с гражданской службой, в части, не урегулированной Федеральным законом от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ.

Следовательно, данной статьей предусмотрено субсидиарное применение норм трудового законодательства к отношениям, связанным с гражданской службой.

Эта правовая позиция отражена в преамбуле Обзора судебной практики по спорам, связанным с прохождением службы государственными гражданскими служащими и муниципальными служащими (утвержден Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 22 июня 2016 г.).

В соответствии с частью первой ст. 72.2 ТК РФ по соглашению сторон, заключаемому в письменной форме, работник может быть временно переведен на другую работу у того же работодателя на срок до одного года, а в случае, когда такой перевод осуществляется для замещения временно отсутствующего работника, за которым в соответствии с законом сохраняется место работы, — до выхода этого работника на работу. Если по окончании срока перевода прежняя работа работнику не предоставлена, а он не потребовал ее предоставления и продолжает работать, то условие соглашения о временном характере перевода утрачивает силу и перевод считается постоянным.

Ввиду того, что в Федеральном законе от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ лишь ст. 30 регламентирует порядок временного перевода гражданского служащего на иную должность в том же государственном органе на период временного отсутствия гражданского служащего, замещающего такую должность, и в названной статье не содержится норм, регулирующих отношения сторон служебного контракта по окончании срока этого временного перевода, в силу ст. 73 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ в таком случае подлежат применению положения части первой ст. 72.2 ТК РФ, по смыслу которых по окончании срока временного перевода работника на другую работу ему гарантируется предоставление прежней работы.

Суды первой и апелляционной инстанций при разрешении исковых требований К. о признании незаконным увольнения с гражданской службы, восстановлении в ранее замещаемой должности сослались на положения Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ, устанавливающие виды и срок действия служебного контракта, основания прекращения срочного служебного контракта, оставив без внимания подлежащие применению к спорным отношениям в системной взаимосвязи нормы ч. 3 ст. 30 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ, определяющие порядок временного перевода гражданского служащего для замещения должности временно отсутствующего гражданского служащего, и положения части первой ст. 72.2 ТК РФ, исходя из которых представитель нанимателя не вправе отказать гражданскому служащему, ранее проходившему службу на условиях служебного контракта, заключенного на неопределенный срок, и назначенному в порядке перевода по основному месту службы временно на иную должность гражданской службы на период отсутствия другого гражданского служащего, в предоставлении по окончании срока такого перевода по его требованию прежней должности.

Вследствие неправильного применения норм материального права судебные инстанции не установили действительные правоотношения сторон и обстоятельства, имеющие значение для дела, а именно: было ли прекращено в установленном законом порядке действие служебного контракта от 13 января 2014 г., заключенного с К. на неопределенный срок, после назначения ее в порядке перевода с 15 января 2018 г. на должность главного специалиста-эксперта юридического отдела на период отсутствия гражданского служащего; имелись ли в соответствии с ч. 3 ст. 30 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ основания для заключения с К., проходившей гражданскую службу на условиях служебного контракта, заключенного на неопределенный срок, срочного служебного контракта от 12 января 2018 г. в связи с временным переводом ее на иную должность гражданской службы (на период отсутствия гражданского служащего, за которым в соответствии с законом сохраняется должность гражданской службы).

Названные обстоятельства не вошли в предмет доказывания по делу и, соответственно, какой-либо правовой оценки судебных инстанций согласно правилам, установленным ст. 67, 71 ГПК РФ, не получили.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отметила, что судами первой и апелляционной инстанций не принято во внимание при разрешении спора и то обстоятельство, что увольнение по окончании срока временного перевода на иную должность гражданского служащего, ранее проходившего службу на условиях заключенного на неопределенный срок служебного контракта, нарушает право К. на труд и не отвечает принципу стабильности гражданской службы, предполагающему, в частности, постоянность служебной деятельности для каждого гражданского служащего, сохранение его статуса и возможность продолжения служебных отношений при перераспределении кадров гражданской службы.

С учетом приведенного выше Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации пришла к выводу о неправомерности выводов судов первой и апелляционной инстанций об отказе в удовлетворении требований К. к государственному органу о признании увольнения с государственной гражданской службы Российской Федерации незаконным, восстановлении в ранее замещаемой должности, в связи с чем отменила судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение N 60-КГ20-3-К9

14. Страховщик не вправе отказать выгодоприобретателю в выплате страховой суммы по обязательному государственному страхованию жизни и здоровья военнослужащих по основанию, предусмотренному абзацем третьим п. 1 ст. 10 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ, при отсутствии вступившего в законную силу решения суда о том, что страховой случай находится в прямой причинной связи с алкогольным, наркотическим или токсическим опьянением застрахованного лица.

Ш.Х., Ш.З. 15 октября 2018 г. обратились в суд с иском к страховой компании, в котором просили обязать ответчика выплатить им как родителям умершего военнослужащего Ш.Р. в равных долях страховую сумму по обязательному государственному страхованию военнослужащих, предусмотренную положениями Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ <5> с учетом индексации.

--------------------------------

<5> Федеральный закон от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ «Об обязательном государственном страховании жизни и здоровья военнослужащих, граждан, призванных на военные сборы, лиц рядового и начальствующего состава органов внутренних дел Российской Федерации, Государственной противопожарной службы, сотрудников учреждений и органов уголовно-исполнительной системы, сотрудников войск национальной гвардии Российской Федерации, сотрудников органов принудительного исполнения Российской Федерации» (наименование закона приводится в редакции, действующей на дату наступления страхового случая — смерти военнослужащего Ш.Р. 17 февраля 2018 г.).

В обоснование заявленных требований истцы указывали, что их сын Ш.Р., 1986 года рождения, с 1 августа 2004 г. проходил военную службу в Вооруженных Силах Российской Федерации, с июля 2006 года — по контракту на период обучения в военном институте.

26 апреля 2009 г. в период прохождения военной службы в военном институте Ш.Р. получил тяжелую открытую черепно-мозговую травму и с этой же даты находился на стационарном лечении в различных военных лечебных учреждениях.

Постановлением старшего следователя военного следственного отдела по Саратовскому гарнизону от 12 февраля 2010 г. отказано в возбуждении уголовного дела (далее также — постановление об отказе в возбуждении уголовного дела от 12 февраля 2010 г.) по сообщению о преступлении, предусмотренном ч. 3 ст. 293 УК РФ (халатность), а также отказано в возбуждении уголовного дела по признакам преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью), по факту получения травмы Ш.Р. В постановлении содержался вывод о том, что тяжкий вред здоровью Ш.Р. получил, находясь в состоянии алкогольного опьянения, по личной неосторожности в результате травмирования при падении с лестницы в казарме военного института 26 апреля 2009 г. Лиц, причастных к причинению Ш.Р. тяжкого вреда здоровью, не установлено.

17 февраля 2018 г. Ш.Р. умер, находясь на стационарном лечении в военном госпитале Министерства обороны Российской Федерации. Причиной смерти Ш.Р. в посмертном эпикризе от 17 февраля 2018 г. названа острая сердечная и дыхательная недостаточность на фоне асфиксии желудочным содержимым.

В медицинском свидетельстве о смерти от 20 февраля 2018 г. причины смерти Ш.Р. определены как отек легких и головного мозга (болезнь или состояние, непосредственно приведшее к смерти); последствия внутричерепной травмы около 9 лет (внешняя причина при травмах и отравлениях).

Приказом начальника военного института от 22 февраля 2018 г. сержант Ш.Р., скончавшийся по причине отека легких и головного мозга, исключен из списков личного состава, всех видов обеспечения курсантов с 18 февраля 2018 г. В этом же приказе указано, что смерть наступила в период прохождения военной службы, связана с исполнением обязанностей военной службы.

Ш.Р. являлся застрахованным лицом по обязательному государственному страхованию жизни и здоровья военнослужащих Вооруженных Сил Российской Федерации и граждан, призванных на военные сборы.

В связи со смертью военнослужащего Ш.Р. его родители Ш.Х., Ш.З. через военный институт обратились в страховую компанию с заявлениями о выплате им страховой суммы по обязательному государственному страхованию жизни и здоровья военнослужащих, предусмотренной положениями Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ, представив все необходимые документы, подтверждающие наступление страхового случая.

Письмом от 29 мая 2018 г. страховая компания отказала Ш.Х. и Ш.З. в выплате страховой суммы в связи с гибелью (смертью) военнослужащего Ш.Р., сославшись на наличие оснований для освобождения страховщика от выплаты страховой суммы, поскольку из представленных военным институтом документов, а именно из постановления старшего следователя военного следственного отдела об отказе в возбуждении уголовного дела от 12 февраля 2010 г., усматривается прямая причинно-следственная связь смерти Ш.Р. с последствиями травмы, полученной им около 9 лет назад — 26 апреля 2009 г. — в состоянии сильного алкогольного опьянения.

По мнению истцов Ш.Х. и Ш.З., отказ страховой компании в выплате им страховой суммы по обязательному государственному страхованию жизни и здоровья военнослужащих является незаконным, поскольку наличие прямой причинно-следственной связи между смертью застрахованного лица и его алкогольным опьянением устанавливается вступившим в законную силу решением суда, такого судебного решения не имеется, как и не имеется медицинских документов, в которых было бы указано на наличие прямой причинной связи между травмой, полученной их сыном Ш.Р. 26 апреля 2009 г., и наступившей 17 февраля 2018 г. его смертью, Ш.Р. в момент смерти находился на лечении в военном госпитале Министерства обороны Российской Федерации, то есть при исполнении обязанностей военной службы, причина смерти, указанная в посмертном эпикризе, — острая сердечная и дыхательная недостаточность на фоне асфикции желудочным содержимым.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения апелляционным определением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении исковых требований Ш.З. и Ш.Х. отказано.

Разрешая спор и отказывая Ш.З. и Ш.Х. — родителям умершего военнослужащего — в удовлетворении исковых требований о выплате им страховой суммы, суд первой инстанции исходил из вывода о том, что у страховой компании основания для выплаты истцам страховой суммы отсутствовали ввиду того, что смерть Ш.Р. наступила от последствий травмы, полученной им 26 апреля 2009 г. в результате его собственных неосторожных действий при нахождении в состоянии сильного алкогольного опьянения, что согласно абзацу третьему п. 1 ст. 10 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ освобождает страховщика от выплаты родителям умершего военнослужащего страховой суммы по обязательному государственному страхованию жизни и здоровья военнослужащих.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием, отклонив доводы апелляционной жалобы Ш.Х., Ш.З. о незаконности отказа страховой компании, не обращавшейся в суд с заявлением об установлении прямой причинной связи страхового случая (смерти Ш.Р.) с алкогольным опьянением застрахованного лица, в выплате им страховой суммы в связи со смертью их сына Ш.Р., со ссылкой на то, что такое обращение не предусмотрено действующим законодательством.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судов первой и апелляционной инстанций основанными на неправильном применении норм материального права и сделанными с нарушением норм процессуального права.

Отменяя судебные постановления и направляя дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отметила, что судебными инстанциями не принято во внимание, что возникновение у выгодоприобретателя права на получение страховых сумм закон ставит в зависимость от наступления страхового случая, а обязанность страховщика выплатить страховые суммы — в зависимость от получения им предусмотренных законом документов, необходимых для принятия решения о выплате страховой суммы, в том числе документов, подтверждающих наступление страхового случая.

Закон закрепляет исчерпывающий перечень оснований освобождения страховщика от выплаты страховой суммы. В частности, в соответствии с абзацем третьим п. 1 ст. 10 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ страховщик вправе отказать в выплате страховой суммы, если страховой случай находится в установленной судом прямой причинной связи с алкогольным, наркотическим или токсическим опьянением застрахованного лица, то есть при наличии вступившего в законную силу решения суда, которым установлено это обстоятельство.

Однако на дату отказа страховой компанией (29 мая 2018 г.) истцам в выплате страховой суммы не имелось вступившего в законную силу решения суда, установившего прямую причинную связь смерти военнослужащего Ш.Р., произошедшей 17 февраля 2018 г. при нахождении на лечении в военном госпитале Министерства обороны Российской Федерации, с его алкогольным опьянением. В посмертном эпикризе, медицинском свидетельстве о смерти Ш.Р. сведений о том, что смерть Ш.Р. наступила по причине нахождения его в состоянии алкогольного опьянения при получении травмы, не содержится. В материалах дела также отсутствуют первичные документы, подтверждающие получение травмы военнослужащим Ш.Р. 26 апреля 2009 г. по причине нахождения в состоянии алкогольного опьянения.

Вследствие нарушения страховой компанией положений абзаца третьего п. 1 ст. 10 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ сложилась ситуация, при которой страховщик освободил себя от доказывания в судебном порядке обстоятельств нахождения страхового случая (смерти Ш.Р.) в прямой причинной связи с алкогольным опьянением застрахованного лица, возложив на выгодоприобретателей (родителей умершего военнослужащего — Ш.Х. (инвалида I группы) и Ш.З.) — экономически более слабую сторону в спорных отношениях — обязанность опровергнуть эти обстоятельства и подтвердить свое право на получение страховой суммы в связи со смертью их сына — военнослужащего Ш.Р. — в период прохождения военной службы путем обращения с иском в суд.

Соглашаясь с отказом страховой компании в выплате страховой суммы Ш.Х. и Ш.З., судебные инстанции исходили из обстоятельств, установленных постановлением об отказе в возбуждении уголовного дела старшего следователя военного следственного отдела по Саратовскому гарнизону от 12 февраля 2010 г., а также из документов, составленных с учетом данного постановления, тем самым в нарушение ст. 61 ГПК РФ придав обстоятельствам, изложенным в данном постановлении, преюдициальное значение как обстоятельствам, не требующим доказывания.

Судебными инстанциями не принято во внимание, что обстоятельства, установленные названным постановлением от 12 февраля 2010 г., касаются обстоятельств получения Ш.Р. травмы 26 апреля 2009 г., тогда как страховой случай — его смерть — наступил 17 февраля 2018 г. (более чем через 9 лет) при нахождении на лечении в медицинском учреждении — военном госпитале Министерства обороны Российской Федерации.

Ввиду изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судов первой и апелляционной инстанций о нахождении страхового случая (смерти военнослужащего Ш.Р.) в прямой причинной связи с алкогольным опьянением застрахованного лица и наличии у страховой компании основания, предусмотренного абзацем третьим п. 1 ст. 10 Федерального закона от 28 марта 1998 г. N 52-ФЗ (нахождение страхового случая в установленной судом прямой причинной связи с алкогольным, наркотическим или токсическим опьянением застрахованного лица), для освобождения от выплаты Ш.Х. и Ш.З. страховой суммы в связи со смертью их сына не основанными на законе, противоречащими нормам материального права и сделанными с нарушением норм процессуального права.

Определение N 5-КГ19-237

15. Уполномоченный орган не вправе отказать в предоставлении государственной социальной помощи в виде денежной выплаты малоимущим семьям или малоимущему одиноко проживающему гражданину, если они по независящим от них причинам имеют доход ниже величины прожиточного минимума. К числу таких причин могут быть отнесены тяжелое заболевание гражданина или члена его семьи, невозможность трудоустройства, в том числе из-за болезни, несмотря на принимаемые меры, осуществление ухода за престарелыми людьми, инвалидами.

Б., проживающий в Республике Марий Эл, обратился в суд с иском к органу социальной защиты о признании права на получение государственной социальной помощи на основании Федерального закона от 17 июля 1999 г. N 178-ФЗ «О государственной социальной помощи» и Порядка назначения и выплаты государственной социальной помощи гражданам, проживающим в Республике Марий Эл, утвержденного постановлением Правительства Республики Марий Эл от 10 апреля 2018 г. N 158, в размере 1,5 величины прожиточного минимума на территории Республики Марий Эл (в спорный период величина прожиточного минимума на территории Республики Марий Эл для трудоспособного населения составляла 10 165 руб.).

В обоснование заявленных требований Б. указал, что ему, страдающему заболеваниями «сахарный диабет» и «бронхиальная астма», не работающему, осуществляющему уход за двумя инвалидами I группы и престарелым, достигшим возраста 80 лет, и получающему в связи с этим компенсационные выплаты в общей сумме 3600 руб. в месяц, органом социальной защиты было отказано в назначении государственной социальной помощи по причине того, что им не представлены сведения о его доходах за три месяца, предшествующие месяцу подачи им заявления об оказании государственной социальной помощи.

Б. с таким решением органа социальной защиты не согласился, поскольку полагал, что выплачиваемая ему компенсационная выплата по уходу за нетрудоспособными гражданами является источником дохода, в связи с чем сведения о его доходах им представлены в полном объеме, а его семья имеет среднедушевой доход ниже величины прожиточного минимума по независящим от членов семьи причинам.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения определением суда апелляционной инстанции, в удовлетворении иска Б. отказано.

Определением кассационного суда общей юрисдикции судебные постановления оставлены без изменения.

Разрешая спор и отказывая в удовлетворении исковых требований Б. о признании за ним права на получение государственной социальной помощи, судебные инстанции сослались на положения Федерального закона от 17 июля 1999 г. N 178-ФЗ «О государственной социальной помощи», Порядка назначения и выплаты государственной социальной помощи гражданам, проживающим в Республике Марий Эл, и исходили из того, что гражданин имеет право на получение государственной социальной помощи только при одновременном наличии нескольких условий: гражданин (члены его семьи) не только должен получать среднедушевой доход ниже величины прожиточного минимума, в данном случае установленного в Республике Марий Эл, но и подтвердить невозможность по объективным причинам, не связанным с его (их) волей и действиями, получать доход в большем размере за три календарных месяца, предшествующие месяцу подачи заявления об оказании государственной социальной помощи.

Судебные инстанции отметили, что Б., несмотря на наличие у него заболевания «сахарный диабет», инвалидом не признан, ограничений к трудовой деятельности не имеет, обстоятельства, препятствующие ему в выборе профессии или рода деятельности, отсутствуют, независящих от него причин, которые лишали бы его возможности иметь среднедушевой доход выше величины прожиточного минимума, не имеется.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судебных инстанций основанными на неправильном толковании и применении норм материального права, указав, что предусмотренная нормами федерального законодательства (ч. 1 ст. 7 Федерального закона от 17 июля 1999 г. N 178-ФЗ «О государственной социальной помощи») и регионального законодательства (постановление Правительства Республики Марий Эл от 10 апреля 2018 г. N 158) государственная социальная помощь в виде денежной выплаты, размер которой в том числе зависит от наличия у члена семьи (гражданина) онкологического заболевания и (или) сахарного диабета, производится малоимущим семьям и малоимущим одиноко проживающим гражданам в случае, если они по независящим от них причинам имеют среднедушевой доход ниже величины прожиточного минимума, установленного на территории субъекта Российской Федерации, в данном случае на территории Республики Марий Эл. Перечень таких причин, по которым малоимущие семьи и малоимущие одиноко проживающие граждане не могут получать доход выше величины прожиточного минимума на территории субъекта Российской Федерации, нормативными правовыми актами не установлен.

Вместе с тем с учетом целей и задач оказания государственной социальной помощи малоимущим семьям и малоимущим одиноко проживающим гражданам действующее правовое регулирование отношений по предоставлению таким семьям и гражданам государственной социальной помощи не предполагает возможности произвольного применения его норм уполномоченным органом, который обязан проверить все предусмотренные нормативными положениями условия, необходимые для принятия решения о предоставлении государственной социальной помощи, в частности, до принятия такого решения проверить представленную лицом, претендующим на эту меру социальной поддержки, информацию и документы о наличии таких объективных и независящих от него причин, препятствующих ему или его семье получать доход выше величины прожиточного минимума в субъекте Российской Федерации, и выяснить причины, по которым доход малоимущей семьи или малоимущего одиноко проживающего гражданина ниже величины прожиточного минимума.

К числу таких причин могут быть отнесены: тяжелое заболевание гражданина или членов его семьи, за которыми он осуществляет уход, наличие у гражданина на иждивении нетрудоспособных членов семьи, длительное нахождение на стационарном лечении или на амбулаторном лечении, невозможность трудоустройства, в том числе и по причине болезни, несмотря на принимаемые меры, осуществление ухода за престарелыми людьми, инвалидами, ребенком-инвалидом, безработица, чрезвычайные ситуации и происшествия и др. Оценка причин, препятствующих получению малоимущей семьей или малоимущим одиноко проживающим гражданином доходов, превышающих величину прожиточного минимума, установленного в субъекте Российской Федерации, и, соответственно, обстоятельств нуждаемости в получении государственной социальной помощи производится уполномоченным органом. При наличии таких причин (независящих от лица, претендующего на получение государственной социальной помощи), по которым малоимущие семьи и малоимущие одиноко проживающие граждане имеют среднедушевой доход ниже величины прожиточного минимума, уполномоченный орган не вправе отказать гражданину в предоставлении государственной социальной помощи.

Однако судебными инстанциями при рассмотрении данного дела по иску Б., оспаривавшего правомерность решения органа социальной защиты об отказе в назначении ему, страдающему заболеванием «сахарный диабет 1 типа», государственной социальной помощи в виде денежной выплаты, предоставляемой 1 раз в год, в размере 1,5 величины прожиточного минимума, установленного на территории Республики Марий Эл, не учтены положения приведенных выше норм федерального и регионального законодательства в их системной взаимосвязи, не допускающие отказ в предоставлении названной меры социальной поддержки в случае, если малоимущая семья или малоимущий одиноко проживающий гражданин по независящим от них причинам имеют доход ниже величины прожиточного минимума.

По данному делу юридически значимыми и подлежащими определению и установлению с учетом исковых требований Б., возражений на них ответчика и регулирующих спорные отношения норм материального права являлись следующие обстоятельства: были ли представлены Б. в уполномоченный орган (орган социальной защиты) все документы, предусмотренные Порядком назначения и выплаты государственной социальной помощи гражданам, проживающим в Республике Марий Эл, для получения его семьей, состоящей из двух человек (Б. и его мать Б.З., являющаяся пенсионером по возрасту), государственной социальной помощи в виде денежной выплаты; какие действия были предприняты уполномоченным органом для проверки указанных Б. обстоятельств, связанных с невозможностью получения его семьей дохода выше величины прожиточного минимума, установленного на территории Республики Марий Эл; предлагалось ли Б. уполномоченным органом представить какие-либо дополнительные документы, подтверждающие, что его семья по независящим от нее обстоятельствам получает доход ниже величины прожиточного минимума, установленного в Республике Марий Эл; может ли Б. с учетом имеющихся у него заболеваний «сахарный диабет 1 типа», «бронхиальная астма» трудоустроиться и получать доход выше величины прожиточного минимума.

Суды первой и апелляционной инстанций при рассмотрении исковых требований Б. в результате неправильного применения норм материального права и существенного нарушения норм процессуального права не определили и не установили названные обстоятельства, имеющие значение для дела.

Судебными инстанциями оставлены без внимания и соответствующей правовой оценки доводы Б. о том, что в связи с имеющимися у него заболеваниями (сахарный диабет 1 типа, бронхиальная астма) он в 2013 году был вынужден оставить работу продавца в кондитерской, новую работу, которую он может выполнять по состоянию своего здоровья, не нашел, осуществляет уход за нетрудоспособными гражданами, то есть занимается деятельностью, которая в силу положений ст. 12 Федерального закона от 28 декабря 2013 г. N 400-ФЗ «О страховых пенсиях» включается в страховой стаж для назначения пенсии наряду с периодами работы.

Суждение судебных инстанций о том, что причину, по которой у Б. отсутствует доход от трудовой или иной приносящей доход деятельности, нельзя признать независящей от него, поскольку Б. самостоятельно и добровольно выбрал такой род деятельности, как осуществление ухода за нетрудоспособными гражданами, противоречит правовому регулированию спорных отношений. Юридическое значение имеет отсутствие у гражданина возможности по независящим от него причинам получать доход выше величины прожиточного минимума, установленного в субъекте Российской Федерации, а не факт выбора им профессии и рода деятельности. При этом причину, по которой Б. осуществляет именно такой вид деятельности, суды первой и апелляционной инстанций не установили.

Довод судебных инстанций о том, что Б., несмотря на наличие у него заболевания «сахарный диабет», инвалидом не признан, ограничений к трудовой деятельности не имеет, также нельзя признать правомерным. Судебными инстанциями не учтено, что постановлением Правительства Российской Федерации от 1 декабря 2004 г. N 715 «Об утверждении Перечня социально значимых заболеваний и Перечня заболеваний, представляющих опасность для окружающих» заболевание «сахарный диабет» включено в перечень социально значимых заболеваний. С наличием такого заболевания и без критерия инвалидности по этому виду заболевания законодательство субъекта Российской Федерации — Республики Марий Эл связывает установление повышенной денежной выплаты в качестве государственной социальной помощи (1,5 величины прожиточного минимума).

Судебными инстанциями, указавшими на отсутствие у Б. ограничений к трудовой деятельности, также не принято во внимание, что помимо заболевания «сахарный диабет 1 типа» Б. страдает заболеванием «бронхиальная астма». Обстоятельства, связанные с возможностью Б. с учетом имеющихся у него заболеваний осуществлять деятельность и получать доход выше величины прожиточного минимума, установленного в Республике Марий Эл, судебными инстанциями не исследовались.

Кассационный суд общей юрисдикции, проверяя по кассационной жалобе Б. законность решения суда первой инстанции и апелляционного определения суда апелляционной инстанции, допущенные ими нарушения норм материального и процессуального права не выявил и не устранил.

Ввиду изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила обжалуемые судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение N 12-КГ20-4-К6

16. Отсутствие гражданина на день возникновения чрезвычайной ситуации в жилом доме, в котором он постоянно проживает, утраченном в результате такой чрезвычайной ситуации, не лишает его права на получение меры государственной поддержки в виде социальной выплаты на приобретение жилого помещения.

М. обратилась в суд с иском к местной администрации о признании права на получение меры государственной поддержки в виде социальной выплаты на приобретение жилого помещения в составе семьи из одного человека, об обязании включить в список граждан, лишившихся жилого помещения в результате чрезвычайной ситуации регионального характера, вызванной подтоплением территорий населенных пунктов Краснодарского края вследствие сильных дождей и ливней в октябре 2018 года, имеющих право на получение меры государственной поддержки в денежной форме — в виде социальной выплаты на приобретение жилого помещения.

В обоснование заявленных требований М. указала, что в период с 24 по 25 октября 2018 г. на территории Туапсинского района возникла чрезвычайная ситуация, сложившаяся из-за резкого подъема уровня воды в реках Краснодарского края в результате сильных дождей и ливней.

Дом, в котором проживает М., оказался в зоне чрезвычайной ситуации (подтопления) и получил повреждения, она является собственником 1/5 доли в праве общей собственности на этот жилой дом, постоянно в нем проживает и состоит на регистрационном учете по месту жительства.

Распоряжением местной администрации от 15 ноября 2018 г. названный дом наряду с другими жилыми домами признан непригодным для проживания в результате произошедшей 24 октября 2018 г. чрезвычайной ситуации.

Впоследствии М. обратилась в местную администрацию с заявлением о включении ее в список граждан, лишившихся жилого помещения в результате чрезвычайных ситуаций, имеющих право на получение мер государственной социальной поддержки в денежной форме — в виде социальной выплаты на приобретение жилого помещения (далее также — список граждан, имеющих право на получение социальной выплаты на приобретение жилого помещения).

31 января 2019 г. главой муниципального образования «Туапсинский район» М. отказано во включении в список граждан, имеющих право на получение социальной выплаты на приобретение жилого помещения, по той причине, что в утраченном жилом помещении ей принадлежит на праве общей собственности 1/5 доли, и М. не может быть включена в названный список отдельно, без учета интересов других участников общей долевой собственности и членов их семей, постоянно проживающих в данном доме.

По мнению М., отказ является незаконным, поскольку регулирующими спорные отношения положениями законодательства Краснодарского края не предусмотрено такого основания для отказа в предоставлении социальной выплаты на приобретение жилого помещения, как обращение в уполномоченный орган без согласования с другими собственниками утраченного в результате чрезвычайной ситуации жилого помещения.

Ответчик в суде исковые требования не признал.

Разрешая спор и отказывая М. в удовлетворении исковых требований, суд первой инстанции процитировал положения законодательства Краснодарского края и, сославшись на то, что М. на день возникновения чрезвычайной ситуации в названном жилом помещении не проживала, что, по мнению суда первой инстанции, подтверждается пояснениями представителя ответчика, актом обследования жилого помещения, пострадавшего в результате чрезвычайной ситуации, доверенностью, выданной М. в г. Москве 24 января 2019 г. на имя Б., на право представления ее интересов по вопросам, связанным с получением мер социальной поддержки, пришел к выводу об отсутствии у М. права на получение меры государственной поддержки в виде социальной выплаты на приобретение жилого помещения. В связи с изложенным суд первой инстанции также признал законным и обоснованным отказ местной администрации во включении М. в списки граждан на получение меры государственной поддержки в денежной форме — в виде социальной выплаты на приобретение жилого помещения.

Суд апелляционной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции и их правовым обоснованием.

Кассационный суд общей юрисдикции, оставляя без изменения судебные постановления судов первой и апелляционной инстанций, признал содержащиеся в них выводы законными и обоснованными.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала выводы судов первой, апелляционной и кассационной инстанций ошибочными, основанными на неправильном применении и толковании норм материального и процессуального права, указав в том числе следующее.

Согласно п. 2 ст. 18 Федерального закона от 21 декабря 1994 г. N 68-ФЗ «О защите населения и территорий от чрезвычайных ситуаций природного и техногенного характера» порядок и условия, виды и размеры компенсаций и социальных гарантий, предоставляемых гражданам Российской Федерации в соответствии с п. 1 ст. 18 данного закона, устанавливаются законодательством Российской Федерации и законодательством субъектов Российской Федерации.

В Краснодарском крае отношения, связанные с предоставлением за счет средств краевого бюджета мер государственной поддержки по обеспечению жильем (далее — меры государственной поддержки) граждан Российской Федерации, лишившихся жилого помещения в результате чрезвычайных ситуаций регионального и межмуниципального характера на территории Краснодарского края, урегулированы Законом Краснодарского края от 3 июля 2015 г. N 3210-КЗ «О мерах государственной поддержки по обеспечению жильем граждан, лишившихся жилого помещения в результате чрезвычайных ситуаций» и Порядком предоставления меры государственной поддержки в денежной форме — в виде социальной выплаты на приобретение жилого помещения гражданам, лишившимся жилого помещения в результате чрезвычайных ситуаций регионального и межмуниципального характера на территории Краснодарского края, утвержденным постановлением главы администрации (губернатора) Краснодарского края от 21 сентября 2015 г. N 891 (в редакции, действовавшей на момент чрезвычайной ситуации 24 октября 2018 г.; далее также — Порядок предоставления меры государственной поддержки на территории Краснодарского края).

Согласно положениям названных нормативных правовых актов Краснодарского края обязательными условиями для получения гражданами названной выплаты являются: постоянное проживание гражданина на момент возникновения чрезвычайной ситуации в жилом помещении, расположенном в зоне чрезвычайной ситуации, которое пострадало в результате чрезвычайной ситуации; регистрация гражданина по месту жительства в этом жилом помещении; признание жилого помещения в установленном порядке непригодным для проживания вследствие чрезвычайной ситуации; отсутствие у гражданина, лишившегося жилого помещения, в собственности иного жилого помещения; неполучение гражданином, лишившимся жилого помещения, иных мер поддержки по обеспечению жильем в связи с утратой этого жилого помещения в результате чрезвычайной ситуации.

Право на получение социальной выплаты носит заявительный характер, предусматривающий обращение гражданина с заявлением о включении его в список граждан, лишившихся жилого помещения в результате чрезвычайной ситуации и имеющих право на получение мер государственной поддержки. При этом перечень оснований для отказа во включении в названный список является исчерпывающим и расширительному толкованию не подлежит.

Суды первой и апелляционной инстанций, отказывая М. в удовлетворении исковых требований о включении ее в список граждан, лишившихся жилого помещения в результате чрезвычайной ситуации и имеющих право на получение мер государственной поддержки в виде социальной выплаты, положения приведенных нормативных правовых актов, определяющих условия и порядок предоставления данной выплаты, не учли, к спорным отношениям их не применили.

Как следствие, суды первой и апелляционной инстанций не установили обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения спора о наличии у М. права на получение социальной выплаты, а именно: проживала ли М. на момент возникновения чрезвычайной ситуации в принадлежащем ей на праве собственности жилом помещении постоянно или ее проживание в этом жилом помещении носило временный характер; являлось ли это жилое помещение единственным жильем М.; были ли представлены М. в уполномоченный орган местного самоуправления все необходимые документы для решения вопроса о включении ее в список граждан, лишившихся жилого помещения и имеющих право на получение государственной социальной поддержки в виде социальной выплаты; предоставлялись или нет М. иные меры поддержки по обеспечению жильем в связи с утратой ею этого жилого помещения.

В нарушение ч. 2 ст. 56 и ч. 1 ст. 196 ГПК РФ суды первой и апелляционной инстанций не определили эти обстоятельства в качестве юридически значимых для правильного разрешения спора, не включили их в предмет доказывания и, соответственно, не дали этим обстоятельствам правовой оценки.

Делая вывод об отсутствии у М. права на получение государственной поддержки в виде социальной выплаты со ссылкой на то, что М. на день возникновения чрезвычайной ситуации в жилом доме, пострадавшем в результате чрезвычайной ситуации, не проживала, суды первой и апелляционной инстанций не приняли во внимание, что правовое значение в данном случае имеет факт именно постоянного проживания в данном жилом помещении на момент чрезвычайной ситуации. Временное же отсутствие гражданина в жилом помещении, утраченном в результате чрезвычайной ситуации, не лишает его права на получение мер государственной поддержки.

В нарушение ст. 67, 71 ГПК РФ судами первой и апелляционной инстанций не дана оценка тому обстоятельству, что в спорном жилом помещении М. зарегистрирована по месту жительства постоянно с 2003 года, при том что регистрация гражданина по месту жительства в жилом помещении, утраченном в результате чрезвычайной ситуации, является по нормам законодательства Краснодарского края одним из условий для получения социальной выплаты.

Вывод судебных инстанций об отсутствии факта проживания М. на день чрезвычайной ситуации в указанном жилом помещении со ссылкой на акт обследования жилого помещения, пострадавшего в результате чрезвычайной ситуации, является ошибочным, поскольку названный акт составляется по результатам обследования объекта недвижимости на предмет его технического состояния и пригодности проживания в нем. Также несостоятельна ссылка судебных инстанций в обоснование данного вывода на доверенность, выданную М. в г. Москве, на имя Б. с правом представления интересов М. по вопросам, связанным с получением мер социальной поддержки, поскольку данная доверенность оформлена М. 24 января 2019 г., в то время как чрезвычайная ситуация имела место в октябре 2018 года.

Судами первой и апелляционной инстанций оставлено без внимания и правовой оценки и то обстоятельство, что при отказе в удовлетворении заявления М. о включении ее в соответствующий список вопрос фактического постоянного проживания М. в жилом помещении, утраченном в результате чрезвычайной ситуации, уполномоченным органом местного самоуправления не ставился.

Кроме того, судами первой и апелляционной инстанций при разрешении спора по существу были допущены также иные существенные нарушения норм процессуального права.

Согласно ч. 2 ст. 196 ГПК РФ суд принимает решение по заявленным истцом требованиям. Однако суд может выйти за пределы заявленных требований в случаях, предусмотренных федеральным законом.

В соответствии с разъяснениями, изложенными в п. 5 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 декабря 2003 г. N 23 «О судебном решении», заявленные требования рассматриваются и разрешаются по основаниям, указанным истцом, а также по обстоятельствам, вынесенным судом на обсуждение в соответствии с ч. 2 ст. 56 ГПК РФ.

Как усматривается из материалов дела, местной администрацией М. было отказано в удовлетворении ее заявления о включении в список граждан, имеющих право на получение социальной выплаты на приобретение жилого помещения, по причине того, что в утраченном жилом помещении М. принадлежит на праве собственности 1/5 доли и она не может быть включена в названный список отдельно, без учета интересов других участников общей долевой собственности и членов их семей, постоянно проживающих в данном доме.

Полагая отказ во включении ее в список незаконным и обращаясь в суд с названным иском, М. указывала на то, что нормами Закона Краснодарского края от 3 июля 2015 г. N 3210-КЗ и Порядка предоставления меры государственной поддержки на территории Краснодарского края не предусмотрено такого основания для отказа в предоставлении социальной выплаты на приобретение жилого помещения, как обращение в уполномоченный орган без согласования с другими собственниками.

Однако в нарушение положений ч. 3 ст. 196 ГПК РФ и разъяснений Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебном решении» данные требования М. разрешены не были, правомерность отказа местной администрации М. во включении ее в список по причине того, что она является собственником 1/5 доли в праве собственности на жилой дом и не может быть включена в списки граждан, имеющих право на получение мер государственной поддержки, отдельно, без учета интересов других участников общей долевой собственности и членов их семей, постоянно проживающих в этом жилом доме, судом не проверена, эти обстоятельства, имеющие значение для дела, на обсуждение сторон спора судом не выносились и предметом рассмотрения не являлись.

Кассационный суд общей юрисдикции, проверяя по кассационной жалобе М. законность решения суда первой инстанции и апелляционного определения суда апелляционной инстанции, допущенные ими нарушения норм материального и процессуального права не выявил и не устранил.

С учетом изложенного Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение N 18-КГ20-70-К4

Источники:

Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации № 1 (2021) Утвержден Президиумом Верховного Суда Российской Федерации 7 апреля 2021 г. https://vsrf.ru/documents/practice/29857/